, почетный полярник, доктор исторических наук, создатель и бессменный руководитель Морской арктической комплексной экспедиции, рассказал «Моей Планете» о незаслуженно забытых героях-полярниках.
Теперь почти в каждом книжном магазине на самом видном месте стоит стенд с табличкой «Герои Отечества», «Слава России» или еще что-нибудь в том же роде.
А на нем — множество псевдоисторических книжек с красочными портретами людоедов и палачей на обложках. Это значит две вещи. Первое: жажда найти в прошлом что-то славное, великое, что-то, чем можно гордиться, к чему прильнуть и почувствовать сопричастность своей стране, настолько не утолена, что оказывается сильнее и представлений о добре и зле, и элементарного вкуса. И второе: мы совершенно не знаем собственной истории, раз не в состоянии найти для восхищения и подражания настоящих героев, мужественных и благородных, верой и правдой служивших Отечеству.А ведь их было так много! Одно только освоение Арктики — целая плеяда славных имен и беспримерных подвигов, совершенных ради знания, ради того, чтобы далекие и неизведанные земли и воды по-настоящему стали частью России. Простые поморы и утонченные аристократы, офицеры и штатские шли во льды, в края вечного холода, зимовали, гибли там — ради того чтобы, например, картографировать береговую линию или изучать океанические течения. Про каждого из них можно писать головокружительные романы, снимать блокбастеры, каждый достоин того, чтобы стать кумиром романтически настроенных подростков, потеснив в их сердцах рок-звезд и футболистов. Но мы их забыли и почему-то не хотим вспоминать.
Когда я попросила Петра Боярского — почетного полярника, доктора исторических наук, создателя и бессменного руководителя работающей уже 27 лет Морской арктической комплексной экспедиции — рассказать о ком-нибудь из незаслуженно забытых героев-полярников, он только руками всплеснул и принялся сыпать именами, ахая и перебивая самого себя.
— Вы в Кронштадте были? Знаете, какой там самый высокий памятник? Памятник поручику Пахтусову, который в первой половине XIX века дважды зимовал на Новой Земле и похоронен под Архангельском. Еще в царские времена потомки поставили ему этот памятник в Кронштадте. Пахтусов совершил две зимовки, сделал героические описания. То есть фактически это герой России, но незаслуженно забытый.
— Федор Розмыслов, который в середине XVIII века зимовал тоже на Новой Земле, в восточном устье пролива Маточкин Шар, — и никто его не знает.
— Помора Савву Лошкина, одно из чьих зимовий мы, по-видимому, нашли, который тоже в середине XVIII века обогнул всю Новую Землю с одной или двумя зимовками, тоже никто не знает. Смешно же!
— А Альбанов с его книгой? Дневники штурмана в «Двух капитанах» — это же его дневники почти слово в слово, только город там Каверин изменил. Я говорю: «Вениамин Александрович, что ж вы так?». А он мне: «Петя, ну ведь такое не придумаешь». Это потрясающая книга, написанная блестящим языком.
Когда я иду в храм и записки за упокой подаю, то всегда пишу не задумываясь сначала предков моих, человек 50, а за ними и всех арктических героев, кто православный был, — получается еще столько же
— Никто не знает Ерминию Жданко, дочь генерала Жданко, родственницу Брусилова, молодую девушку, которая в 1912 году ушла с экспедицию в Арктику. Сначала она участвовала в рейсе в качестве пассажирки, но потом, когда врач, который должен был идти с командой, отказался, она там осталась вместо него, поскольку заканчивала курсы медсестер. И они все погибли. Альбанов, возможно, как раз из-за нее поссорился с Брусиловым — с капитаном и ее дальним родственником, и они ушли с судна. Взяли выписку из журнала, Брусилов подписал им: сколько их ушло, почему, куда. Правда, потом там поменялся состав ушедших, двое или трое вернулись, а вместо них пошли другие: они же чуть ли не весь первый месяц шли, а сами на судно свое все смотрели. А потом все: пропало судно, и ничего неизвестно. Нету. То ли их — тех, кто остался, — вынесло течением около восточного берега Гренландии, а тут война, 1914 год уже, над ними развевается российский флаг, и немцы, конечно, топили все суда. Но это лишь одна из версий, а точно никто не знает, потому что никаких следов не осталось, исчезло судно.
Легендарный полярный штурман Валентин Иванович Аккуратов мне рассказывал — и это известная история, — как после войны они летали на севере Земли Франца-Иосифа и вдруг увидели с самолета дрейфовавшее старое судно, очертаниями напоминающее и «Святую Анну», обледенелое, уже разрушенное. Тут сгустился туман, пока разошелся — прошло время, они взлетели, а судна уже нигде не было; ну это понятно, там течение мощное. И больше никаких сообщений о нем не было. Хотя находили же суда, дрейфовавшие в Арктике с замерзшими трупами на борту и по 40 лет, и по 50 лет…
Героическая женщина! Пошла с мужем в арктическую экспедицию. Он что, просил ее, что ли? А нет, она приехала и пошла, и было это в 1735 году. Он умер в экспедиции, и она умерла две недели спустя. Написано «от цинги», а там кто ж ее знает — может, и от горя
— А еще же Прончищев и его жена Татьяна, которую все называли Марией! Знаете почему? На карте было написано «М. Прончищева», и все решили, что это «Мария Прончищева», а на самом деле — «мыс Прончищева», и только лет десять назад архивисты подняли документы и поняли, что она Татьяна. Это ж вообще героическая женщина! Пошла с мужем в арктическую экспедицию. Он что, просил ее, что ли? А нет, она приехала и пошла, и было это в 1735 году. Он умер в экспедиции, и она умерла две недели спустя. Написано «от цинги», а там кто ж ее знает — может, и от горя.
— Да имен этих… Господи, а Матюшкин! Помните — «Счастливый путь! С лицейского порога / Ты на корабль перешагнул шутя, / И с той поры в морях твоя дорога, / О, волн и бурь любимое дитя!»? Лицейский друг Александра Сергеевича Пушкина участвовал в экспедиции Врангеля (того Врангеля, Фердинанда, в честь которого остров Врангеля назван), это была совершенно потрясающая экспедиция! Я делал снимки мест, где они выходили в море искать Землю Санникова. По-моему, Врангель, как старший в отряде, даже не дал потом Матюшкину опубликовать свои дневники. Ой, Матюшкин — такая светлая личность была!
— Много забытых. И не только дореволюционные путешественники, но и советские полярники. Никто ведь уже даже не помнит, кто такой Ушаков: это надо вчетвером придумать такую ахинею, которая, наверное, только Ушакову и могла в голову прийти после того, как он на острове Врангеля зимовал! Там судно не смогло пройти до Северной Земли, и в западной группе островов, километрах в 30 от архипелага Северная Земля, они поставили домик и зимовали там вчетвером. Молодой радист Вася Ходов все время сидел в этом домике, а они втроем (сам Ушаков, охотник Журавлев и геолог Урванцев) за два с половиной или за три года обошли неизвестный архипелаг и составили карту. Это ж вообще ошалеть можно!
— Итальянцы еще были, экспедиция герцога Абруццкого, шли к Северному полюсу, зимовали, все было продумано. Герцог отморозил палец, его ампутировали, то ли сам он, то ему кто отрезал, — тоже, в общем, героический был человек. Они решили идти к Северному полюсу по уже отработанной методе: идет вспомогательный продовольственный отряд, оставляет еду, потом идет другой отряд, снова оставляет еду, а потом уже идет главный отряд. То есть он идет и идет, а те оставляют и оставляют склады. И вот итальянцы шли-шли, шли-шли, потом последний отряд вернулся — а промежуточный так и не вернулся. Куда он делся?.. Трое их там было, не нашли. На следующий год на Земле Франца-Иосифа поставили памятник, который герцог Абруццкий прислал. А их скелеты, может, где-то и лежат: вышли, например, не на тот остров, а через ледник не смогли перейти, и все, и привет. Но нам же не дают денег, чтобы все обойти и исследовать.
Молодой радист Вася Ходов все время сидел в этом домике, а они втроем (сам Ушаков, охотник Журавлев и геолог Урванцев) за два с половиной или за три года обошли неизвестный архипелаг и составили карту. Это ж вообще ошалеть можно
— Потрясающий художник Александр Борисов, ученик Куинджи и Репина, построил дом в проливе Маточкин Шар, зимовал там, на яхте плавал, исследования какие-то проводил, их унесло, тогда они бросили яхту и вернулись по льду. У него был огромный дом, и он писал там свои знаменитые картины, и весь мир полыхал от этих картин, гремел и восторгался.
— Ой, а Циволька! Август Циволька, который сначала участвовал в экспедиции Пахтусова, потом сам пошел туда и умер, его похоронили, а мы нашли эту могилу, в которую еще каких-то поморов потом дохоронили, и дома нашли. А дома все обуглившиеся сверху, и кирпич, как стекло, оплавлен. Я и сообразил: вот она, водородная-то бомба, как взрывается, там же на Новой Земле полигон ядерный. И крест на могиле, и само зимовье сгорело…
— Когда я иду в храм и записки за упокой подаю, то всегда пишу не задумываясь сначала предков моих, человек 50, а за ними и всех арктических героев, кто православный был, — получается еще столько же.