Родина понятной «Алгебры»
Это история про то, что для всех наступает время собирать камни. И Хреновое — не просто деревня с экстравагантным названием, случайно подвернувшаяся под возвращение. Это родовое гнездо Михаила. За речкой Усманкой, когда-то зараставшей непроходимым хреном (внимание: ударение в слове Хреновое падает на третий слог), начинается знаменитое «Дикое поле». Оттуда в середине XVII века наскакивали крымские татары. Дважды жгли Хреновое, но оно оказалось живучим. Впрочем, в удушливое лето 2010-го опять погорело, потеряв 30 домов.
При всей любви к родному селу и его богатой истории мало кто из местных понимает вернувшихся «итальянцев», считают их поступок в общем-то неадекватным. И дело, конечно, не в том, что там — «Ла Скала» и Пинакотека Брера, а здесь из культурной программы — День села и Пасха в клубе.
Встречая Лену на разъезженной деревенской дороге, хорошо если кто-то из соседок просто пошутит «Чао-чао!» А бывает, что по-бабьи зло и потроллит: «Ну что, наелись спагетти?»Особенно изумляются их возвращением в медицинских учреждениях, где Миша, после тяжелых операций в Италии, оформляет инвалидность… Лена не заморачивается местным скептицизмом и ничего никому не собирается доказывать. Дом на европейский манер облицевали бежевым камнем. Изгородь сделали. Невысокую, «деликатную, но достойную».
«Каждый цветочек, снежинка, соринка — свое!» — ставит «неадекватным» соседям «пятерку» разве что Мария Ивановна Сафонова, 50 лет педстажа. Марьванна, так зовут ее ученики из местного коррекционного интерната, — сама женщина неординарная. Хоть и ровесница ухоженной Маризе (хозяйке дома, где Лена с Мишей жили в Италии), на двух палках-костылях ворочает снегоуборочной лопатой: снег в этом году и в Воронежской области до окон. Летом без мужской помощи справляется с бесконечно прущей из жирной земли травой. Она коренная хреновчанка. Воспитывает подрастающее поколение даже на пенсии. А кто ж еще? Если детский сад закрыли, дорога до городских кружков дорогая, а у местных отцов есть привычка по пьянке лишиться водительских прав? «Я соседскому парню приказываю (ведь первый раз будет голосовать): люби село, встань по утру, на выборы иди. Ты теперь будешь коренной, а Хреновое — родина твоя», — с какой-то ласковой фольклорной ритмикой излагает свое понимание патриотизма в связи с возвращением соседей Мария Ивановна.
Она хорошо помнит чуть-чуть, может быть, присочиненные рассказы своей матери о владельце усадьбы в Хреновом (теперь там интернат), знаменитом Андрее Петровиче Киселеве. Авторе достопамятных серой «Алгебры» и бежевой «Геометрии», по которым учились все, кто ходил в школу до начала 70-х минувшего века. Про то, что называла его «барином». И как он грамотному дедушке привозил из города кипу газет и журналов.Управляющий Киселева и лампу для импровизированной избы-читальни организовал, и занавески — «розовые в синий цветочек». И антоновку велел в деревне посадить: «Как же детки без яблонь!». Этот сад до сих пор жив. От близости к такой культуре и такого градуса любви к родному стала Мария учительницей.
Между прочим, призывы вернуться «к Киселеву» с его точностью, простотой и сжатостью раздаются с периодичностью ЕГЭ. Марьванна их поддерживает. Как выясняется, хороших педагогов не так уж и много, а таких как учитель Воронежского реального училища Киселев, единицы.
Русский салат по-милански
«Синьора просила, похороните, тогда уезжайте», — на маленькой кухоньке в Хреновом хозяйка, прежде чем подогреть фирменные беляши, предлагает сварить капучино. — Тебе посыпать корицей или, как любят итальянцы, какао?» Если честно, она не в восторге от специфической и малоизвестной в России миланской кухни («Мясной бульон и овощи — это праздничное блюдо! Фаршированные яйца — верх мечтаний!»), не без удовлетворения сообщает, что итальянцы оценили и непонятную им «шубу», и «русский салат», и беляши.
Включает скайп, пока там что-то крутится и мигает, успевает рассказать, что созванивается с бывшей хозяйкой очень часто, за 14 лет в Италии сроднились. Та плачет, может, от свойственной всем итальянцам сентиментальности, может, искренне скучает. На экран является дама элегантного возраста. Это 83-летняя Мариза. Лена разговаривает, Миша потихоньку переводит: «Сiao, Мариза! Сome stai? (Как дела?)» — «Ti bacio, penso a te spesso, Лена!» (Я целую тебя, думаю о тебе часто-часто.)»
— Я ни разу не пожалела, что мы уехали домой, — возвращается к нашей теме. — Муж чувствовал себя все хуже, и я поняла, что однажды я просто не смогу его привезти на родину… Мы там жили очень хорошо, все удобно и под рукой (учителя итальянского приходили на дом), чисто и сытно, помогали дочке, дом достроили в Хреновом. И «второго сорта» мы не были, нет. Мы были «чужие». Или они нам «чужие»…
— А что это значит, «чужие»?
— Ну вот мы часто разговаривали с Даниэлой, дочкой хозяйки, о культуре, о разнице культур. Она интеллигентная, знает несколько языков. Я объясняю: у нас дети в школе встают, приветствуя взрослых. Так принято: ребенок, если он хорошо воспитан, должен встать. Даниэла: «Это фашизм!». Говорим «спасибо» после обеда. «Еще чего не хватало? Это же так вполне естественно накормить гостя, зачем благодарить?» Руку подать, выходя из трамвая? — «Это унижение». Так я и не уяснила, в чем ценность этих «европейских ценностей». На одной из конференций педагог русской школы в Финляндии рассказывала, что они учат по учебникам, где «отменили» мужской и женский род. И буквы только печатают. Такие «мелочи» напрягают. И ощущение чуждости все накапливается.
В зоне любви — афганцы и кришнаиты
Фролова — человек деятельный. Она вернулась из Италии, где была успешным педагогом, давала открытые уроки для зарубежных русистов, не для того, чтобы смотреть в окно. Хотя бывает, ночью встанет и не может наглядеться на уголок горизонта между соседским домом и дорогой. «Не верю, что все это наше! Можем пользоваться, дышать, радоваться всему, — и добавляет, не увидев, а почувствовав сомнение, — ну неужели не понятно? У нас дома никогда не было, и родина — только издали»!
Лена с Мишей познакомились у памятника Ленину в райцентре. Знаковое по советским временам место для свиданий с дальним прицелом. «Туфли, как у Остапа Бендера, голубые джинсы, — в общем, влюбилась»… И поехало: Венгрия, Афганистан, Ливия (брат Каддафи служил с Мишей в одной эскадрильи), Забайкалье… С новыми перестроечными реалиями в семью кадрового военного пришли не только денежные трудности, но и болезнь дочки. Нужно было заключать контракт, у ребенка астма. Пришлось уволиться. «Работы не было. Пошли торговать на рынок: в одном ряду учителя, военные, врачи… — как будто даже весело рассказывает Лена. — Это был наш фронт единомышленников по выживанию». Но тут и Михаил заболел тяжелейшей формой ревматоидного артрита. Когда уж совсем приперло, а в семье настала выжимающая последнюю копейку пора «абитуры», вдруг нашелся выход: «Приехала погостить моя сестренка, которая работала в Италии, и говорит: «Лена, попробуй, помогу». Стали жить у пожилой пары. Лена преподавала, муж помогал старику с Альцгеймера…
Михаил водит машину хорошо, но все же не так, как до болезни: суставы болят и сидеть долго нельзя, нужен отдых лежа. Жена у него за штурмана. Цель поездок — воины-интернационалисты Новоусманского района. Новый проект неугомонной Лены — книга «Как живете, афганцы?». И для Миши, который имеет медаль «Воину-интернационалисту от благодарного афганского народа», — это дело чести. Пусть и по-другому сейчас смотрит на операцию СССР в Афганистане. Деятельная «итальянка» раздобыла списки участников боевых действий, их в районе 141 человек, звонит каждому, выясняет, как живет, чем помочь, где воевал. Поговорила с председателем Общества афганцев, обратилась к новому районному главе. Тому идея понравилась, только уточнил: «Давайте смету на книгу». Пока собирает материал, а в голове уже крутится — фильм! Рассказы про «Афган»! «Время летит быстро, и парни конца 70-х (в том числе и Миша мой) уже ветераны, уже история»… Как так кино снимать? А дочка поможет, она при храме ведет с детишками занятия по тележурналистике.
«В итальянских школах потихоньку отказываются от прописей… Но это не в русской традиции», — мы идем к новому, похожему на аквариум, зданию сельской администрации, где Фроловой выделили место для занятий с дошкольниками. Статистика полугода невеселая: было 10 учеников, осталось четверо, среди них девочка из оригинальной семьи местных кришнаитов. Пушкинский лауреат учит «подготовишек» три раза в неделю: чтению, письму, счету. Играют в театр. Любимая сказка — Буратино-Пиноккио… Этот жизнелюбивый даже на дне болота с пиявками персонаж — какой-то даже «пунктик» у Лены… В доме целая коллекция книжек про деревянного человечка, русских, итальянских, арабских. На свои собственные деньги купила детскую мебель. И занимается практически бесплатно, но даже этот минимум, который уходит на пособия, развивающие игры и материалы, деревенским не поднять. «Занятие стоит 100 рублей, а люди бедные, они на эти деньги хлеба бы на три дня купили», — на этом месте Елена Куприяновна точку не ставит, ищет варианты решения проблемы в сельсовете.
В одном полку с итальянскими партизанами
В Галерее Виктора Эммануила II, куда некоторые наши туристы ходят за туалетами Gucci, Prada или Louis Vuitton, Фроловы-Землянухины (фамилия Миши), конечно, были. Поскольку — это архитектурный шедевр. Гуляли по городу и на неделях Высокой моды, когда улицы перекрывают и можно увидеть известных манекенщиц. Но внутри итальянского общества жизнь имеет мало отношения к подиуму. Даниэла часто повторяет, что «дольче-габбаны» не для людей, а нормальные миланцы одеваются на мercato, по-русски — на базаре. Большинство предпочитает европейскую «униформу»: брюки, куртки, свитера.
«Ярко одеваться неуместно что ли, — объясняет бывшая «итальянка», — и хочется тут же выбросить все разноцветные кофты. — Милан — индустриальный город, не курортный». Вкус к «неброскому» и уместному» переехал с Леной в Хреновое: небрежно надвинутая шапка-бини, пуховик цвета мокрый асфальт и утепленные кроссовки…
Это стиль знаменитых внеклассных мероприятия частной русской школы «Гармония», например, акции «Бессмертный полк», которую организовала Фролова. Составила сценарий, русских мамаш послала на сайт «Народ.ру» за архивами о воевавших прадедушках. Собрались и под марш «Прощание славянки» пошли вокруг школы! «Вдруг видим: к нам присоединились итальянские партизаны с огромными плакатами «Армато инноморато» («Бессмертный полк»)».
Школу «Гармония», говорит гордо, мы создавали с нуля! «Трудно было. Разделили детей на группы говорящих и не говорящих по-русски. Теперь они получают аттестаты российского образца. Ездят в Рим в школу при посольстве и сдают экзамены».
Не могу не спросить: не мешали русскому учить? В период санкций и прочего? Отвечает — это миссия, приложение душевных и материнских сил. «Детям знаний взять неоткуда. Пришлось разубеждать их, что в космос первыми не американцы полетели и войну выиграли не только они».
— А что итальянцы на стороне Гитлера воевали, не приходилось рассказывать?
— В Италии об этом, конечно, никто громко не кричит, но в школе констатируют: знать историю обязательно надо. Чуть громче об этом говорят итальянские партизаны, которые еще живы и приходят на кладбище «Маджоре», где покоятся и советские воины.
Сказать, что тема войны и двойственной роли страны закрыта в Италии, нельзя. На блошиных рынках можно купить копии старых журналов, которые пользуются большим спросом у молодых. Лена с мужем привезли домой таких целую пачку. В стиле карикатур Кукрыниксов на обложках Гитлер и Сталин с подписью «Нацистско-советский пакт» или красноармеец со зверским выражением и подпись: «Захват Польши. Катынь». Знакомые итальянцы, рассказывает Михаил, воспринимают трагедию войны как-то со стороны, иногда и через призму ущемления собственного комфорта: «Мы говорили об этом с Маризой, она девочкой ходила, например, смотреть, как после расстрела итальянскими партизанами в Милане на площади Лорето вешали тело Муссолини. Она и Гитлера видела живьем. И как расстреляли женщину за связь с фашистами. Как американские самолеты бомбили Милан, а заводы берегли. Но самое грустное воспоминание о войне, что не было сыра горгонзола: «Папа ездил на немецкие заводы работать и привозил сыр».
…Один модный режиссер в интервью «РГ» коротко и емко ответил на вопрос, кого можно считать патриотом. Того, кто в меру сил вкладывает в свою страну, чтобы она развивалась. «Итальянцы» в Хреновом соответствуют этой формуле абсолютно.